Издание подготовили Опульская Л.Д., Коган Г.Ф. Серия: Литературные памятники. Москва, Наука, 1970. 808 с., ил. Твердый коленкоровый переплет в суперобложке по рис. иллюстратора, увеличенный формат. 22,2х18 см. Тираж 35000 экз.

В искусстве книги Эрнст Неизвестный, также как и в скульптуре, сумел сказать свое слово. Например, он иллюстрировал Данте Алигьери и Самюэля Беккета. Начинал же свой путь в этой области с «Преступления и наказания» Федора Михайловича Достоевского, проиллюстрировав издание, которое было выпущено в серии «Литературные памятники» издательства «Наука». Роман «Преступление и наказание» (1866) - одно из самых замечательных творений человеческого гения. Это роман о России середины XIX века, пережившей эпоху глубочайших сдвигов и нравственных потрясений, роман о герое, вместившем в грудь свою все страдания, боли и раны своего времени. Приводятся многочисленные варианты текста из записных книжек и рукописные фрагменты. Множество вклеек с иллюстрациями Э. Неизвестного. Трудно назвать эту графику "иллюстрациями". Это интерпретации. Это повод для размышления. Это момент истины, открытой Э. Неизвестным.

Е.Л. Немировский приводит тогдашнее отношение к работам Эрнста Неизвестного, основанное, как видно из цитаты, на принципах, далёких от искусства:

Работа эта нравилась далеко не всем. Например, известный знаток искусства книги, член-корреспондент Академии наук СССР Алексей Алексеевич Сидоров (1891-1978) ее не воспринимал.

Однажды я застал его рассматривающим только что вышедшие зеленые томики бессмертного романа. Он отложил их в сторону и сказал:

Сионистские упражнения!

Я не сразу понял, что это относится к иллюстрациям Эрнста Неизвестного, и заметил:

Бог с вами, Алексей Алексеевич! Как может быть сионистским что¬либо, связанное с творчеством Федора Михайловича?

Эрнст Неизвестный - сын московского раввина! - пояснил А.А. Сидоров.

Между тем антисемитом Алексей Алексеевич не был. Но и Эрнст Неизвестный ни к каким раввинам отношения не имел.

И ещё одно свидетельство:

"Отпечатанная книга вызвала неудовольствие Комитета по печати помещенными в ней на вклейках оригинальными рисунками Э. Неизвестного. Издание было задержано, им занимался Отдел культуры ЦК КПСС, но иллюстрации все-таки удалось отстоять, тем более, что подписи к ним были напечатаны на смежных текстовых страницах, так что изъять их без разрушения набора не представлялось возможным. Книга получила высокую оценку в русской и зарубежной печати. Между тем появились отклики, оценивающие иллюстрации Э. Неизвестного как субъективные, модернистские, сюрреалистические".

"Между крестом и топором".

На иллюстрации "Между крестом и топором" изображены два состояния Родиона Раскольникова - до (слева) и после убийства. Через оба лица проходят линии, которые сходятся на голове убитой старухи (посередине). Старуха является мостом из одного духовного мира в другой. Решив проверить свою теорию, Раскольников вступил на этот мост. Однако он совершил ошибку и перешёл в другой мир. Но после смерти старушки этот мост разрушился, и дорога назад исчезла. На протяжении всего романа он ищет дорогу назад. Преступление состарило его: на правом лице - морщины. После преступления он попадает на каторгу. Каторга является мостом в обратную жизнь. Там Раскольников переоценивает жизненные ценности. Весь путь Раскольникова проходит между крестом и топором. У левого лица вместо глаз впадины. Это значит, что Раскольников вступал на этот путь как бы слепым. Прозрел он на каторге, после этого он мог найти дорогу назад.

"Арифметика".

На иллюстрации изображается рука, держащая головы людей. В руке на переднем плане изображается голова с расколотым черепом. Скорее всего, это череп старухи процентщицы. Рука, держащая головы, - рука Раскольникова. Раскольников, убив старуху, не спасает мир и людей, а наоборот, убивает и губит жизни. На втором плане после старухи изображена голова Лизаветы, далее - Николки. Иллюстрация показывает, что идея Раскольникова о спасении мира ошибочна, убийством он испортил жизнь себе и другим. Поэтому иллюстрация называется «Арифметика». На иллюстрации отражена теория Раскольникова: “За одну жизнь - тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения… ведь тут арифметика!” Человек на первом плане - Раскольников. А рука, сдавливающая людей, находится как бы в голове Раскольникова. Голова на переднем плане изображает избранных, необыкновенных, а все остальные - ничтожные людишки, “вши”.

Неизвестный принадлежит к первому поколению нонконформистов и диссидентов в культуре постсталинского периода. Образы и стиль работ Неизвестного не раз вызывали недовольство властей, поскольку его творчество противоречило духу соцреализма, канонам и официальному пониманию «искусства для народа». Проявлением этого конфликта стал спор Неизвестного с Н. Хрущевым на получившей скандальную известность выставке «30 лет МОСХа» в Манеже (Москва, 1962). В то же время Неизвестный оставался официально признаваемым скульптором. Его персональные выставки проходили не только в Советском Союзе, но и за рубежом: Лондон (1964, 1965), Вена (1965, 1975), Париж (1966, 1970, 1976), Чикаго (1967), Нью-Йорк (1967, 1968, 1975), Рим (1968, 1971, 1972), Флоренция (1969), Стокгольм (1970), Тель-Авив (1972), Западный Берлин (1975) и др. Неизвестный получал в Советском Союзе официальные заказы. В 1959 г. он выиграл всесоюзный конкурс на памятник Победы над фашистской Германией, который должен был быть установлен под Москвой, но проект не был осуществлен. В 1966 г. установил декоративный рельеф «Прометей» в пионерском лагере «Артек» в Крыму. В 1968 г. выиграл конкурс на монумент «Дружба народов» для Асуанской плотины в Египте (проект монумента «Цветок лотоса»). В 1974 г. создал декоративный рельеф в Институте электроники и технологии в Москве. В том же году сделал надгробие на могиле Н. Хрущева на Новодевичьем кладбище в Москве, в 1975 г. оформил фасад здания ЦК компартии Туркмении в Ашхабаде. В 1976 г. Неизвестный уехал из Советского Союза, жил в Швеции, с 1977 г. живет в Нью-Йорке. Продолжает участвовать в групповых и персональных выставках в Америке, Европе, Японии, с конца 1980-х гг. - и в России. Читал лекции в различных университетах США и в Московском государственном университете (1989). В творчестве Неизвестного реалистические формы соединены с элементами абстракции, художник для усиления выразительности прибегает к деформации, что эстетически сближает его с П. Пикассо, Г. Муром, О. Цадкином. Основной объект творчества Неизвестного - человеческое тело, которое, по мнению художника, не устаревает, в отличие от любой искусственной конструкции. В некоторых произведениях Неизвестного искалеченные, разбитые тела или части тел обладают особой шокирующей выразительностью. Многие скульптуры Неизвестного высечены из камня, однако больше других материалов Неизвестный любит бронзу. Использование объемов и полостей позволяет в одном произведении совмещать монументальность и динамичность. Неизвестный часто обращается к темам войны, жизни и смерти («Мертвый солдат», 1953–54; «Солдат, пронзаемый штыком», 1956; «Самоубийство», 1958), к религиозным, мифологическим и эротическим сюжетам: «Адам» (1962–63); «Орфей» (1962–64); «Кентавр без рук» (1989) и др. Среди произведений Неизвестного - скульптурные портреты («Дмитрий Шостакович», 1976, «Кеннеди-центр», Вашингтон). Неизвестный создал монумент памяти жертв сталинских репрессий в Магадане (проект «Траурная маска», 1990). В 1995 г. в Одессе в честь 700-летия города установлен его монумент «Золотой ребенок». Основной монументальный проект Неизвестного - грандиозное «Древо жизни» (1956–76) - воплощает главные творческие идеи автора. Бронзовая модель монумента была подарена правительством России Организации Объединенных Наций в честь ее пятидесятилетия в 1995 г. Написанные Неизвестным картины выставлены во многих музеях мира. Неизвестный создал иллюстрации к произведениям Данте, Ф. Достоевского, С. Беккета и др. В 1996 г. в Москве была издана на русском и английском языках книга «Екклесиаст. Я. Кумок. Черное солнце Когелет» с его иллюстрациями. Неизвестный - автор книги «О синтезе в искусстве» (1982), «Говорит Неизвестный» (1984), «Кентавр: Эрнст Неизвестный об искусстве, литературе и философии» (1992). В 1987 г. в городе Уттерсберг (Швеция) был открыт музей «Древо жизни», посвященный работам Неизвестного; в 1990 г. был основан музей скульптора в Свердловске. Неизвестный - профессор философии Колумбийского университета, Шведской королевской академии наук, искусств и гуманистики; Европейской Академии искусств (Париж) и Нью-Йоркской Академии наук.

Публикации раздела Литература

Фигуры на полях. Рисунки Достоевского к его рукописям

Ф едор Достоевский часто рисовал на полях своих рукописей и в записных книжках. Кого и что изображал писатель? Смотрим наброски и угадываем известных философов и персонажей романов, рассматриваем готические арки и необычный почерк русского писателя .

Персонажи произведений

Рисунок к рукописи «Идиот»

Групповой портрет

Рисунок к рукописи «Братья Карамазовы»

Достоевский рисовал грифелем, иногда - чернилами. Первые наброски в его черновиках появились на полях «Записок из Мертвого дома», но больше всего сил Достоевский потратил на «Преступление и наказание» . Он рисовал Родиона Раскольникова, Аркадия Свидригайлова, Соню Мармеладову, Порфирия Петровича и других героев романа.

Образы героев складывались не сразу. В черновиках романа рядом с описаниями Раскольникова, его сестры и матери встречались, например, портреты самого Достоевского, матери и сестры писателя.

Много рисунков и в других рукописях: романе «Идиот» , «Братья Карамазовы» , «Бесы» . О некоторых из них исследователи спорят до сих пор: непонятно, изображены ли на полях персонажи произведений или кто-то из знакомых Достоевского.

Белинский и Наполеон

Петр Первый

Шекспир и «Бесы»

Рене Декарт

Писатель рисовал не только персонажей своих произведений. Он делал наброски к портретам своих современников - Белинского, Тургенева , и любимых писателей - Бальзака и Сервантеса . Достоевский рисовал и правителей: Петра I и Николая I . Наполеона III и Наполеона Бонапарта.

Появлялись в рукописях портреты философов: продумывая образ каждого персонажа, писатель размышлял о разных идеях. Так на страницах «Преступления и наказания» появляется портрет Канта, который рассуждал о нравственном законе. Некоторые описания князя Мышкина похожи на изображения Рене Декарта, которому принадлежит фраза «Я мыслю, а значит, существую». Среди описания героя «Подростка» можно встретить портрет Вольтера, а изображениями Шекспира пестрят страницы «Бесов». Однако о том, кого из героев Достоевский представлял в образе английского поэта, можно только гадать.

«Бесовская» готика

Рисунки на полях «Бесов»

Рисунки на полях «Бесов»

Рисунки на полях «Бесов»

Кроме портретов в «записных книжках» Федор Достоевский рисовал городские пейзажи, архитектурные элементы: шпили, башенки, особенно часто - стрельчатые окна. В рисунках писателя можно узнать стреловидные арки и витражи Нотр-Дама, Кельнского, Миланского и других готических соборов Европы. Достоевский видел их, когда путешествовал по Европе. Особенно много подобных рисунков на полях «Бесов», хотя действие романа происходит в небольшом губернском городе.

В юности Федор Достоевский окончил Главное инженерное училище Санкт-Петербурга. Здесь будущий писатель делал первые наброски зданий, изучал историю архитектуры. Достоевский сохранил любовь к строительному искусству на всю жизнь, а особенно - к

В Иллюстрации Андрея Харшака к "Преступлению и наказанию" Достоевского

Андрей Александрович Харшак родился в Ленинграде 17 июня 1950 года в семье художника. Окончил среднюю Художественную школу и в 1969 году поступил на графический факультет Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина, который окончил в 1975 году по мастерской книжной графики, под руководством профессора Г. Д. Епифанова. Им были созданы серии иллюстраций к повести А. С. Грина «Алые паруса» (1977-1978), балладе Р. Л. Стивенсона «Вересковый мед» (1980), роману А.Н. Толстого «Аэлита» (1985-1986) и др.

Наряду с книгой А. Харшак много работает в области станковой графики, в технике цветного офорта, литографии и гуаши. А. Харшак принимал участие в работе Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 году, где им была создана серия портретов деятелей мировой культуры и других почетных гостей фестиваля.

Наиболее значительной работой художника является серия иллюстраций к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита» (1987-1990). Она экспонировалась на многочисленных выставках в России и во многих странах Западной Европы и США. Много времени А. Харшак уделил созданию декоративных и фигуративных композиций, выполняемых полиграфическими красками на бумаге. Эта техника, позволяющая в какой-то мере объединить искусство живописи и графики, расширяет границы формального поиска и позволяет художнику использовать богатый опыт работы на пленэре.

С 1991 года А. Харшак начал заниматься масляной живописью. Изображенные им фрагменты архитектуры старых петербургских зданий осязаемо реальны. Автор определяет этот жанр как пейзаж и натюрморт одновременно. С 1996 года по 2003 год А. Харшак возглавлял кафедру графики Северо-Западного института печати и являлся художественным руководителем Санкт-Петербургского центра книги и графики. В 2001 году А. Харшаку было присвоено почетное звание «Заслуженный художник Российской Федерации».

Отзывы учащихся
А во время учебы в школе на летних каникулах я прочитал две книги. В 10-11 классе - для необязательного чтения "Марсианские хроники" Брэдбери, а пораньше (не помню, в каком классе) - "Преступление и наказание". Толстенная книга (оказывается, там были еще какие-то письма, и не вошедшие куски, и прочее, и прочее!) поначалу вызвала у меня оторопь, но когда я понял, что роман - ее треть, решил все же почитать.
Добавили впечатлений иллюстрации Эрнста Неизвестного, особенно портрет самого Достоевского. Прочитал я ее тогда, и понял - книга потрясающая. Как и "Братья Карамазовы", и "Идиот", и "Униженные и оскорбленные", и "Бесы". Достоевский - безумен, Достоевский - гений. И читая его тоже становишься безумным... И немножко - гением.

Павел Бабич ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ РАСКОЛЬНИКОВА (по иллюстрациям к «Преступлению и наказанию») Эрнесту Неизвестному

Личина. Лицо. И расколотый лик.
И пальцы руки. И сон в руку...
И черное солнце выводит по кругу
Топор под крестом в захлебнувшийся крик.
И черного солнца косые лучи,
Как черная шаль за спиной...
Вижу – горящие три свечи –
На каждую смерть по одной.
1986

Светлана Яновская: «Арифметика»

Арифметика

Раскольников после убийства давит на некоторых людей (Соня, Порфирий Петрович и самая последняя голова с расколотым черепом — жертва Раскольникова). Всех он держит в своём кулаке, держит над ними некую власть, издевается над их чувствами.

Люди страдают, каждое страдание показано художником по-своему.

Человек на первом плане — Раскольников. А рука, сдавливающая людей, находится как бы в голове Раскольникова. Его душевное состояние как бы сдавливает людей вообще и людей, которых он любит: одно из лиц напоминает Соню. Он приносит страдания этим людям, они мучаются.

Это теория Раскольникова. Большое лицо — это лицо “необыкновенного” человека или возомнившего себя необыкновенным. Все люди находятся под его властью, страдают, рука крепко сжимает их, и им некуда деться.

На иллюстрации изображается рука, держащая головы людей. В руке на переднем плане изображается голова с расколотым черепом. Скорее всего, это череп старухи процентщицы. Рука, держащая головы, — рука Раскольникова. Раскольников, убив старуху, не спасает мир и людей, а наоборот, убивает и губит жизни. На втором плане после старухи изображена голова Лизаветы, далее — Николки. Иллюстрация показывает, что идея Раскольникова о спасении мира ошибочна, убийством он испортил жизнь себе и другим. Поэтому иллюстрация называется «Арифметика».
На иллюстрации отражена теория Раскольникова: “За одну жизнь — тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения… ведь тут арифметика!” Голова на переднем плане изображает избранных, необыкновенных, а все остальные — ничтожные людишки, “вши”.

"Между крестом и топором"

Между крестом и топором

На иллюстрации «Между крестом и топором» изображены два состояния Раскольникова — до (слева) и после убийства. Через оба лица проходят линии, которые сходятся на голове убитой старухи (посередине). Старуха является мостом из одного духовного мира в другой. Решив проверить свою теорию, Раскольников вступил на этот мост. Однако он совершил ошибку и перешёл в другой мир. Но после смерти старушки этот мост разрушился, и дорога назад исчезла. На протяжении всего романа он ищет дорогу назад. Преступление состарило его: на правом лице — морщины. После преступления он попадает на каторгу. Каторга является мостом в обратную жизнь. Там Раскольников переоценивает жизненные ценности. Весь путь Раскольникова проходит между крестом и топором. У левого лица вместо глаз впадины. Это значит, что Раскольников вступал на этот путь как бы слепым. Прозрел он на каторге, после этого он мог найти дорогу назад.

Здесь изображено душевное состояние Раскольникова до убийства. Он показывается с двух сторон. Правая сторона означает, что Раскольников готов совершить убийство, поэтому рука держит топор. А левая сторона иллюстрации означает, что душа не принимает убийства (рука держит крест). Между крестом и топором нарисована голова Раскольникова, означающая, что он находится в нерешимости перед преступлением.

Крест и топор символизируют Раскольникова, разрывающегося между преступлением и раскаянием. Выше креста и топора парят образы Сонечки и Раскольникова, которые как бы должны слиться в едином поцелуе. Их лица исстрадавшиеся (глубокие морщины на лбу, от раздумий, наверно). Раскольников изображается как бы слепым, а Соня — зрячая.

Лица на картине символизируют раздвоение личности у Раскольникова. В нём как бы борются
два человека: один — праведник, другой — преступник, бессердечно убивший старушку.

Лицо, находящееся между крестом и топором, — это лицо Раскольникова. Топор символизирует его убийства, а крест — это кара, которую он несёт за свои преступления. Всё вместе выражается на его мучающемся лице.

Крест символизирует благие намерения и желания Раскольникова. В его голове происходит конфликт между добром и злом. На иллюстрации есть три еле заметные линии, образующие треугольник, который расходится и исходит из головы Раскольникова. Возможно, он создан для объединения его противоположных мыслей.

Внизу изображён сам Раскольников (меньшая часть картины), а большая (верхняя) часть отведена внутреннему миру героя. В верхней части картины изображены две противоборствующие стороны в душе Раскольникова: разум и сердце. Такие пропорции в работе не случайны. В романе Достоевского Раскольников интересует нас не со стороны его внешнего вида, а его душевное состояние, мировоззрение, внутренний мир. Руки с крестом и топором — аргументы к теории Раскольникова: за и против.

Картина изображает Раскольникова до крушения его теории и после, то есть это Раскольников обыкновенный и необыкновенный, и то, как мучился Раскольников в постоянном противоречии с самим собой. “Между крестом и топором” — главная проблема всего романа. Что выберет Раскольников? Поэтому изображается человек с крестом, человек с топором и маленький человек между ними. Лица одновременно грозные и выражающие страдание. Выбор, неизвестность… Это постоянная внутренняя борьба.

"Болезнь" (Шестернёнкова Кристина)
Картина представляет собой злое лицо, окружённое путаницей линий. Линия - это буря, мысли, безумство. Лицо даже не похоже на лицо, это маска со злым, практически зверским выражением. Это маска убийцы, которую надел на себя Раскольников. Поток линий очень густой и плотный, что говорит о сильном душевном беспокойстве, об отчуждённости. Без посторонней помощи покинуть этот замкнутый руг не представляет возможности.

"Личина Раскольникова" (Купин Максим)
Личность расколота. Рука с топором как бы вырывает кусок плоти из тела. Вырывает веру Раскольникова, уродует его внутренний мир, обезображивает. Показан тот самый миг, когда герой замахнулся топором на себя. Топор расколол зеркало души. Если перевернуть вверх ногами иллюстрацию, то картина изображает чёрную фигуру в мантии, а над ней лежит бездыханное тело.

"Личина Раскольникова" (Комарова Дарья)
На этой иллюстрации я вижу лицо Раскольникова, которое будто расколото на маленькие кусочки. Герой находится в беспамятстве, что доказывает его искорёженное лицо. Он находится на распутье, не знает, куда ему идти. Это доказывает рука, которая приложена к его голове. Раскольников терзает себя сомнениями в выборе своего пути: путь к покаянию либо путь преступника.

Смеющаяся старуха

На иллюстрации Э. Неизвестного к произведению "Смеющаяся старуха" изображена убитая старуха-процентщица. Это эпизод сна Раскольникова, когда он видит старуху, которава после убийства смеётся над ним, пока он пытается её убить. Мы видим страшное лицо её, которое склонилось над героем. Несмотря на то что она мертва, её лицо изображено более чётко. Раскольников же начертан символично, он как бы сам умер.
Достоевского
Это иллюстрацией художник показал, что герой убил не старуху, а себя и свою душу.

Анализ иллюстрации «Груз убитых» Эрнста Неизвестного .

Груз убитых

На этой картине художник иллюстрирует то, что в какой-то степени можно назвать идеей всего романа или опровержением идеи Раскольникова – права необыкновенных людей на убийство, право «переступить через препятствие» ради достижения цели. Эта иллюстрация доказывает, что душа человека, «переступившего через препятствие» уже никогда не будет чистой, и чем больше было этих «препятствий», тем тяжелее груз убитых давит на душу и сердце. «Груз убитых» можно соотнести с последними снами Раскольникова, в которых он сам уже осознаёт ошибочность теории и, в принципе, даже не с мыслями, а с подсознанием Родиона. Ведь в глубине души он знал с самого начала, что убийство – грех, который бесследно не исчезнет, независимо от того, через какого человека он «переступил» - через «вошь», или через «необыкновенного». Если бы Раскольников так не думал, то он бы просто пошёл и убил, без всяких рассуждений, он бы не боялся убийства и не подменял бы слово «преступление» на «дело» или «это».

Первое, что обращает на себя внимание на иллюстрации – это головы убитых, округлые, с большими глазницами, похожие на черепа. Заметно и то, что на картине – лишь головы, это наводит на мысль, что и у тех, кого Раскольников считал «обыкновенными» и бесполезными людьми, тоже была, так сказать, своя голова на плечах, у них были свои размышления, и ни один из них не был «вошью» - очередное опровержение теории.

Все иллюстрации Неизвестного можно разделить на три группы: представляющие эпизод, идею героя, либо идею романа. Последняя группа, к которой принадлежит и «Груз убитых», в свою очередь, делится на три части. Первая часть относится к тому периоду, когда Раскольников только начинает понимать, что предпосылка для возникновения его теории была неверной. Здесь ещё не очень много мелких деталей. Вторая группа олицетворяет размышления Раскольникова, в конце концов приводящие его к осознанию ошибки (это уже 3-я группа). В последних двух группах иллюстраций присутствуют повторяющиеся элементы: топор и крест. В третьей группе крест олицетворяет душевное возрождение Родиона. «Груз убитых» я бы отнесла к первой группе иллюстраций: нет повторяющихся элементов и мелких деталей, да и по смыслу она больше напоминает начало рассуждений Раскольникова, чем логическое завершение.

Присутствие цвета на этой картине показалось бы неестественным, многоцветье здесь будет мешать. Любопытно и то, что нет даже серого цвета, который вполне может присутствовать на графических картинах – цветовая гамма чётко делится на два цвета: чёрный и белый. Первая ассоциация: плохое и хорошее, преступление и наказание, обыкновенные и необыкновенные люди… По всему роману идёт в разных местах разделение надвое, то же происходит и на иллюстрациях. Если бы картина была написана краской, то это бы ещё усложнило её восприятие, ведь у цветов тоже есть свои значения, они тоже с чем-то ассоциируются. А наличие лишь двух цветов с какой-то стороны упрощает понимание этой нетрадиционной, если не сказать больше, иллюстрации.

Я не могу сказать, что картина запутала или изменила моё восприятие романа. Скорее, она дополнила его. Ничего не изменила, а именно дополнила, как если бы к роману была дописана ещё одна часть. От иллюстраций остаётся такое же мрачное впечатление, как и после прочтения книги, они дополняют изображение слов Раскольникова, личностей Свидригайлова, Сони, Достоевского и других, раскрывая черты характеров и ситуации, которые описал Фёдор Михайлович

"Вера и отчанье" (Симонова Катерина)

Вера-отчаянье

Резкая черта делит картину на две части, символизируя раскол в душе героя. С одной стороны мужское лицо, выражающее крайнее отчаянье и символизирующее душевные муки Раскольникова после убийства. С другой стороны личико Сони, кроткое и доброе. В романе Достоевского Соня - символ веры, и Раскольникову на этой иллюстрации она тоже несёт веру. К изображению Сони как будто ведёт дорога, и это означает, что герой, поборов в себе отчаянье, отделённое от веры, изберёт дорогу веры и начнёт в конце концов возрождаться. Вера, принесённая Соней, является спасением от негатива и заблуждений в душе Раскольникова, недаром её лицо чётко проступает на фоне перекрещивающихся чёрных линий.

"Очищение через страдание" (Касаткина Ксения)
На иллюстрации описываются страдания Раскольникова

Очищение через страдане

после убийства. На рисунке нетрудно рассмотреть сцену распятия Христа на кипарисовом кресте. Убив себя, Раскольников остался жив физически, но духовно его уже не существует. Во время своей "смерти" он испытывает ещё большие страдания. Рядом с Христом можно увидеть мысли Раскольникова - те мысли, которые и заставили его пойти на убийство. Эти мыссли как бы поднимаются наверх, к небу, к Христу. Его душа всё так же расколота на две части, но они идут параллельно друг другу. Это говорит о том, что у Раскольникова есть два выхода - либо самоубийство, либо раскаяние. Самоубийство - грех, поэтому герой выбирает путь к Христу - через покаяние.

Убийство

Матереубийца

Двойники

Соня

Сон.Всеобщее убийство

Соня

Вера-отчаянье

Ф.М.Достоевский жил в квартире Бреммера в верхнем этаже трёхэтажного дома Шиля на углу Малой Морской улицы и Вознесенского проспекта, 7 (современный адрес дом 8). Здание сохранило свой вид до наших дней. В подобном доме жил Раскольников, но Достоевский даёт ему другой адрес. Писатель прожил здесь два года, с весны 1847 по апрель 1849-го. Вознесенский проспект одним концом упирается в Фонтанку, другим – в Адмиралтейство, пересекая Мойку и Екатерининский канал. В середине XIX века этот район быстро застроился доходными домами "под жильцов".

Вознесенский проспект часто упоминается в произведениях Ф.М.Достоевского. Действие "Преступления и наказания" тесно связано с Вознесенским проспектом. На нём находилась кондитерская Миллера, описанием которой начинается роман "Униженные и оскорблённые": "Посетители этой кондитерской большею частию немцы. Они собираются сюда со всего Вознесенского проспекта – все хозяева различных заведений: слесаря, булочники, красильщики, шляпные мастера, седельники – все люди патриархальные в немецком смысле слова". На углу Глухого переулка и Вознесенского проспекта находился и двор того дома, где Раскольников спрятал вещи, похищенные у старухи-процентщицы. Это подтверждается воспоминаниями А.Г.Достоевской: "Примечания к сочинениям Ф.М.Достоевского" ("Вознесенский проспект. Ф.М. в первые недели нашей брачной жизни, гуляя со мной, завёл меня во двор одного дома и показал камень, под который его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи. Двор этот находился по Вознесенскому проспекту, второй от Максимилиановского переулка; на его месте построен громадный дом, где теперь редакция немецкой газеты"). На Вознесенском мосту происходит ряд событий из "Преступления и наказания", здесь же рассказчик из "Униженных и оскорблённых" в решительный момент встречает Нэлли. Этот мост упоминает и "господин в енотах" ("Чужая жена и муж под кроватью").

Почти все адреса Достоевского обладают двумя особенностями: Достоевский всегда селился против церкви и непременно в угловом доме.

По книге: Анциферов Н.П. "Непостижимый город..."– СПб.: Лениздат, 1991

Ресурсы интернета: Библиотека М.Мошкова. А. Г. Достоевская "Воспоминания"

Петербург Достоевского

Бедные люди

(отрывок)

<...>Дождя не было, зато был туман, не хуже доброго дождя. По небу ходили длинными широкими полосами тучи. Народу ходила бездна по набережной, и народ-то как нарочно был с такими страшными, уныние наводящими лицами, пьяные мужики, курносые бабы-чухонки, в сапогах и простоволосые, артельщики, извозчики, наш брат по какой-нибудь надобности; мальчишки; какой-нибудь слесарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом, выкупанным в копчёном масле, с замком в руке; солдат отставной, в сажень ростом, вот какова была публика. Час-то, видно, был такой, что другой публики и быть не могло. Судоходный канал Фонтанка! Барок такая бездна, что не понимаешь, где всё это могло поместиться. На мостах сидят бабы с мокрыми пряниками да гнилыми яблоками, и всё такие грязные, мокрые бабы. Скучно по Фонтанке гулять! Мокрый гранит под ногами, по бокам дома высокие, чёрные, закоптелые; под ногами туман, над головой тоже туман. Такой грустный, такой тёмный был вечер сегодня.<...>
(1845 год)

Белые ночи. Сентиментальный роман.
(Из воспоминаний мечтателя)
(отрывок)

Была чудная ночь, такая ночь, которая разве только и может быть тогда, когда мы молоды, любезный читатель. Небо было такое звёздное, такое светлое небо, что, взглянув на него, невольно нужно было спросить себя, неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди? Это тоже молодой вопрос, любезный читатель, очень молодой, но пошли его вам Господь чаще на душу! <...> С самого утра меня стала мучить какая-то удивительная тоска. Мне вдруг показалось, что меня, одинокого, все покидают и что от меня все отступаются. Оно, конечно, всякий вправе спросить, кто ж эти все? Потому что вот уже восемь лет, как я живу в Петербурге и почти ни одного знакомства не умел завести. Но к чему мне знакомства? Мне и без того знаком весь Петербург; вот почему мне и показалось, что меня все покидают, когда весь Петербург поднялся и вдруг уехал на дачу. Мне страшно стало оставаться одному, и целых три дня я бродил по городу в глубокой тоске, решительно не понимая, что со мной делается. Пойду ли на Невский, пойду ли в сад, брожу ли по набережной - ни одного лица из тех, кого привык встречать в том же месте в известный час целый год. Они, конечно, не знают меня, да я-то их знаю. Я коротко их знаю, я почти изучил их физиономии - и любуюсь на них, когда они веселы, и хандрю, когда они затуманятся. <...> Мне тоже и дома знакомы. Когда я иду, каждый как будто забегает вперёд меня на улицу, глядит на меня во все окна и чуть не говорит: "Здравствуйте; как ваше здоровье? И я слава Богу здоров, а ко мне в мае месяце прибавят этаж". Или: "Как ваше здоровье? А меня завтра в починку". Или: "Я чуть не сгорел и при том испугался" и т.д. Из них у меня есть любимцы, есть короткие приятели; один из них намерен лечиться это лето у архитектора. Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его Господи!.. Но никогда не забуду истории с одним прехорошеньким светло-розовым домиком. Это был такой миленький каменный домик, так приветливо смотрел на своих неуклюжих соседей, что моё сердце радовалось, когда мне случалось проходить мимо. Вдруг на прошлой неделе я прохожу по улице и как посмотрел на приятеля – вдруг слышу жалобный крик: "А меня красят в жёлтую краску!" Злодеи! Варвары! Они не пощадили ничего: ни колонн, ни карнизов, и мой приятель пожелтел, как канарейка. <...>
(1848 год)

Преступление и наказание

(отрывки)

<...>На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду извёстка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – всё это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека.<...> (ч.1, гл.1)

<...>Когда же он опять, вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом, то тотчас же забывал, о чём сейчас думал и даже где проходил. Таким образом прошёл он весь Васильевский остров, вышел на Малую Неву, перешёл мост и поворотил на Острова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам, привыкшим к городской пыли, к извёстке и к громадным, теснящим и давящим домам. Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные, раздражающие. Иногда он останавливался перед какою-нибудь изукрашенною в зелени дачей, смотрел на ограду, видел вдали, на балконах и на террасах, разряженных женщин и бегающих в саду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел. Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал их с любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз.<...>(ч.1, гл.5)

<...>Прежде, когда случалось ему представлять всё это в воображении, он иногда думал, что очень будет бояться. Но он не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали его в это мгновение даже какие-то посторонние мысли, только всё ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада , он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу он перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на всё Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь. Тут заинтересовало его вдруг: почему именно, во всех больших городах, человек не то что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить и селиться именно в таких частях города, где нет ни садов, ни фонтанов, где грязь и вонь, и всякая гадость. Тут ему вспомнились его собственные прогулки по Сенной, и он на минуту очнулся. «Что за вздор, – подумал он. – Нет, лучше совсем ничего не думать!»<...> (ч.1, гл.6)

<...>На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы каплю дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и извёстка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно стало глядеть и голова его совсем закружилась, – обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг на улицу в яркий солнечный день.<...>(ч.2, гл.1)

<...>Он зажал двугривенный в руку, прошёл шагов десять и оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве редко бывает. Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчётливо разглядеть даже каждое его украшение. Боль от кнута утихла, и Раскольников забыл про удар; одна беспокойная и не совсем ясная мысль занимала его теперь исключительно. Он стоял и смотрел вдаль долго и пристально; это место было ему особенно знакомо. Когда он ходил в университет, то обыкновенно, – чаще всего, возвращаясь домой, – случалось ему, может раз сто, останавливаться именно на этом же самом месте, пристально вглядываться в эту действительно прекрасную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина...<...>(ч.2, гл.2)
(1866 год)

Примечания:
Можно выделить около 20 произведений Ф.М.Достоевского, в которых Петербург выступает как фон для развития сюжета: "Бедные люди", "Двойник", "Господин Прохарчин", "Роман в девяти письмах", "Хозяйка", "Слабое сердце", "Чужая жена и муж под кроватью", "Елка и свадьба", "Неточка Незванова", "Скверный анекдот", "Записки из подполья", "Крокодил", "Униженные и оскорбленные", "Вечный муж", "Идиот", "Преступление и наказание", "Подросток", "Бобок", "Кроткая".